текущий момент.
Пока маркграф размышлял, Жанна начала действовать.
Размашистый якобы неловкий удар, который противник уже собрался отражать, резко перетёк в нацеленный в паховую область укол.
Жан III быстро отступил, подойдя к краю круга. Уход из круга — это поражение. Это знала Жанна, знал и маркграф, но первая не стала пользоваться такой возможностью, решив как следует наказать заносчивого аристократишку. Желательно летально.
Её противник начал движение вбок, с целью отдалиться от края круга. И тогда она атаковала.
Серия ударов по мечу противника, тот умело отражает их, но пропускает пинок пяткой в колено.
Это больно и неожиданно.
Попытка ответного удара была легко парирована Жанной, которая решила заканчивать этот цирк одним эффектным движением.
Жан III собрался схитрить, использовав мудрёный финт со спиральным движением, которое якобы преследует целью ударить в правое плечо, но будущая Орлеанская дева на него не повелась, навязав клинч мечей, в котором маркграф был не очень силён.
И вот в этот момент, почувствовав неуверенность оппонента, Жанна нанесла ключевой удар.
Словно атакующая змея Арким прянул вперёд, безошибочно вонзившись в смотровую щель шлема маркграфа.
Глубоко зайти не удалось, сопромат работает и в Средневековье, но левый глаз Жана III был уничтожен.
При вынимании меча из смотровой щели робко капнуло несколько капель крови, что можно было считать формальным завершением поединка.
Кричащий маркграф упал на землю, уронив меч и схватившись обеими руками за шлем.
Жанну он интересовать перестал, потому она прошла к своей стороне круга и замерла на месте.
«Блестяще, Жанночка!» — похвалил её Арким.
Девочка молча едва заметно кивнула.
— Как мы видим, Бог на стороне правды, — констатировал приор-настоятель. — Наши дела здесь закончены. Атакуйте, пытайтесь штурмовать наш монастырь, но помните: Бог дал понять всем присутствующим, что ваше дело неправедное, богопротивное и обречено на провал. Как только вы погубите себя в попытке взять монастырь, мы направим гонцов в Рим и подробно доложим о ваших неправедных деяниях.
Приор-настоятель забрался на коня и направил его обратно к монастырю.
Скулящий полуослепший маркграф был увезён обратно в осадный лагерь, а обстоятельства поединка быстро распространились среди его солдат, что серьёзнейшим образом сказалось на их боевом духе.
Времена нынче весьма религиозные, поэтому осознание того, что Бог буквально только что недвусмысленно намекнул на ожидаемый исход осады, било по мозгам чрезвычайно сильно. А перспектива оказаться преданным анафеме за дела свои вызывала животный страх среди всех присутствующих солдат, не только среди аристократов, но и среди простолюдинов. Причём последние всегда отличались куда более истовой религиозностью, в основном ввиду отсутствия какого-либо образования.
И была у них только одна надежда…
Королевство Франция, монастырь Исповедника Терентия, 4 августа 1427 года
Ночь с третьего на четвёртое августа была беспокойной.
Жанну разбудил шум, доносившийся из двора. Громко и многоголосым хором читалась молитва «Отче наш», бряцало оружие и топало множество ног.
Девочка быстро, по нормативу облачилась в латы и сняла с полки Аркима, который решил сегодня для разнообразия подремать и поэтому не мог быть разбужен даже залпом из главного калибра линейного корабля пока ещё не наступившего будущего.
Выйдя во внутренний двор монастыря, Жанна с удивлением для себя увидела толпу безоружных бургундцев, стоящих на коленях и громко молящихся.
Их окружали братья-монахи из боевого звена, хмуро наблюдающие за действом.
Приор-настоятель стоял на балконе второго этажа донжона и молча смотрел на виновато опустивших головы солдат противника.
Всего их было около семисот человек, броня и оружие их лежало в куче рядом с вратами, куда они, по-видимому, бросали их при входе на территорию монастыря.
— Довольно! — остановил молитву приор-настоятель. — Я вижу в ваших глазах раскаяние. Это похвально. Но недостаточно! С этого дня вы все принимаете постриг. Возможно через десяток лет монашества ваш грех будет искуплён, но на всё воля Господа нашего… Братья, возьмите всех неофитов под стражу, завтра с утра будем разбираться.
Жанна постояла, посмотрела на происходящее, а затем вернулась в свою келью класса люкс.
Утром, за традиционным совместным завтраком, она узнала все обстоятельства ночных событий.
— Я на часах как раз стоял, — поведал ей брат Себастьян, один из монахов боевого звена. — Вижу — идут. Много их было, казалось сперва, что ночной штурм затеяли, ироды… Но потом один из бургундов поднял белый флаг и попросил жалости и снисхождения для рабов Божьих. Выяснилось, что убоявшись анафемы, собрались бургунды из простых солдат и решились сдаться на милость приора-настоятеля. Брат Адриан, поднятый по первому призыву, лично вёл переговоры, велел им снять брони и оружия их, после чего бросать всё при вхождении во врата. А дальше…
— А дальше я видела, — кивнула Жанна. — И что делать будем с такой прорвой неофитов?
— Учить будем, как нас учили, — улыбнулся брат Себастьян, почесав гладко выбритый подбородок. — Постриг в монастырь исповедника Терентия — это всегда всерьёз и надолго. Никто ещё отсюда, если верить хроникам, обратно в мир не возвращался.
Жанна подумала в этот момент, что железная дисциплина, которую многие века назад завёл здесь меч Арким, касалась всех аспектов монашеской жизнедеятельности и действительно, уйти отсюда можно было лишь вперёд ногами, хотя в других монастырях случались прецеденты возвращения постриженных и даже введённых в сан обратно в мир.
— Так ты с часов пришёл? — уточнила Жанна.
— Истинно, — подтвердил брат Себастьян.
— Что остальные бургунды? — Жанна с большой охотой проглотила ложку наваристой злаково-мясной каши.
— Сидят, кукуют, — пожал плечами монах. — Их дело проклятое, истинно говорю тебе. Это все понимают. Вчера был шанс у них уйти, но с сего дня всё, назад дороги нет.
Чисто технически, если кто-то из простых солдат сегодня ночью сбежит, то ему ничего не будет. Учёта их никто особо не ведёт, отношение как к таджикам на московской стройке, не считают даже особо тщательно, поэтому участие в осаде монастыря, при условии бегства в далёкие края или, в идеале, другую страну, легко может сойти с рук. Да и имена их особо ничего не скажут, Жаков и Клодов во Франции пруд пруди, фамилии не распространены,